Цукино

Проснулась же Цукино уже под вечер, ну и первым делом, она умылась, приготовила завтрак, и тут же посмотрела так
же за окно. жара уже спала, ну и улыбнувшись, девушка налила себе еще саке, и стала размышлять о том, чем же ей за
тем заняться, ведь вечер был еще ранний.

— Что же, наверное все таки прогуляюсь пока что просто, ну а потом уже будет видно что оно да как, по дороге мысль
думаю сама придет.

Проговорила про себя не громко и с улыбкой Цукино,а за тем же, она выпила еще саке, и собравшись, двинулась так
же наконец таки на улицу.

Цукино

Цукигакуре, деревня лунного света, словно дышала лепестками. Вишни стояли в полном цвету, их нежные розовые
лепестки опадали медленно, будто время замедлилось ради красоты. Цукино сидела на деревянной скамейке у края
улицы, завернувшись в тонкий плащ цвета сумерек. С чашкой саке в руках, она наблюдала, как ветер осторожно
играет с ветвями. В её глазах не было ни тревоги, ни спешки. Только принятие. Иногда куноичи тоже должны быть
просто женщинами. Когда солнце поднялось выше, и утреннее тепло коснулось кожи, она мягко поднялась, поправив
ленту в волосах. Пора было домой. Не из-за долга, не из-за миссии — а из желания побыть в своём пространстве.
Сделать уборку. Полить цветы. Перешить повязку. Почистить кунаи. Её дом стоял чуть в стороне от главных улиц в
тени старого платана, где всегда пахло сушёными травами. Открыв дверь, она вдохнула знакомый аромат — лаванда,
рис, немного чернил. На кухне — порядок. В саду — тишина. Внутри — покой. Цукино закатала рукава и взялась за
дело. Каждое движение — точное, неторопливое. Как в бою, только без крови. Здесь она восстанавливала чакру души.

Цукино

Цукино проснулась медленно, почти неохотно. Тени на стенах уже удлинились, и багрово-синие оттенки закатного света
ложились на её подушки, словно кисть художника, оставляя мазки вечернего покоя. Был выходной. Один из тех редких,
когда её не звали на миссии, не нужно было патрулировать, наблюдать, сражаться. Она могла позволить себе поспать днём
и это было почти роскошью. Потянувшись, Цукино села на краю кровати. Тонкая фляжка с саке стояла на подоконнике, где
её оставили с утра. Один глоток, лёгкий, как дыхание ветра сквозь бумажные шторы. Он не усыплял, наоборот пробуждал,
настраивал. Давал ощущение, что вечер её. Она направилась на кухню. Хлопки босых ступней по полу, лёгкий шум воды
дом просыпался вместе с ней. Цукино улыбнулась, приподнимая рукава. Сегодня она готовила не наспех, не из остатков а
вкусно. Рис с грибами, маринованные овощи, обжаренный тофу с кунжутом. Аромат начал заполнять дом, смешиваясь с
прохладой весеннего воздуха. Музыка не играла. Зато окна были открыты, и ветер шептал о чём-то таки добром. Вот она,
настоящая роскошь, подумала Цукино, выкладывая ужин на поднос и усаживаясь у низкого стола. Сегодня не было тревог.
Только она, вечер, и вкус пищи, приготовленной с любовью. В такие мгновения шиноби могла забыть, что значит сражение.
И просто жить.

Цукино

Утро в Цукигакуре было мягким, как шёлковое одеяло, слегка сдвинутое с плеч. В окно струился свет — не яркий,
рассеянный, будто сам город знал, что сегодня не нужно спешить.Цукино села за низкий столик у окна. На подносе
ароматный рис, обжаренные грибы, чашка зелёного чая и немного сладкого мисо. Простая еда, но в ней — уют и
уважение к себе. После завтрака она наливала себе саке — немного, для спокойствия, как завершение утреннего
ритуала. Глоток был мягким, тёплым. Она улыбнулась — не миру, а себе. В её доме всё начиналось с баланса.
Сегодня был выходной. Ни миссий, ни тренировок. Только дом. Тонкие занавеси, мягкие подушки, аккуратно
сложенные свитки. Работа по дому — это тоже дисциплина. Не та, что требует кунаев и стратегии, а та, что держит
душу в порядке. Цукино убирала пыль с полок, складывала бельё, протирала окна. Она не торопилась. Каждое
движение было плавным, сосредоточенным, почти медитативным. В какой-то момент она остановилась у балкона,
глядя на лунные символы, вырезанные в перилах. Здесь она чувствовала себя на своём месте. В тишине. В простоте.
В будничной красоте. Дом был в порядке. А значит — и она тоже.