Сайя Учиха
Солнце клонилось к зениту, пробиваясь сквозь облака, когда Сайя Учиха, закутавшись в плащ цвета выжженной глины,
неспешно шагала по извилистой тропе. Пыль цеплялась к её сандалиям, волосы развевались на ветру, а за спиной крепко
привязанный сверток с минимальными вещами, свитками и флейтой из бамбука, без которой она не расставалась таки уже
несколько лет. В одной руке — дорожная фляга, в которой плескалось саке, нагретое телом и временем. Вкус был резкий,
как и местный ветер, но в нём чувствовалась какая-то простая честность — как и в дороге, что вела к югу, за перевал, за
границы Страны Гор. Сайя остановилась на мгновение, встала у склона, откуда открывался вид на хребты — они тянулись,
будто спящие великаны, охранявшие вход в незнакомые земли.
— Горы как стражи. Прежде чем впустить — испытают. — Подумала она и сделала глоток. Саке мягко разлилось по телу, с
согревающим послевкусием, будто сама дорога одобряла её выбор. Сайя присела на большой камень у обрыва, вытянула
ноги и достала из складки плаща старую карту — с выцветшими пометками, местами от руки добавленными маршрутами и
маленькими символами.
— Юг… Там, где деревни ещё хранят легенды в песнях. Где не знают кланов, шиноби и проклятых глаз. — Она улыбнулась.
В её взгляде — тень прошлого, отблеск родовой гордости, и тихое желание быть просто Сайей, без фамилии, без наследия.
Глоток.
Ветер.
Пыль.
Сайя встала. Карта вновь исчезла в складках плаща. Тропа уводила всё дальше от знакомого, от Конохи, от войны, от имени,
которое когда-то заставляло склонять головы. Теперь она шла не ради побед и не ради славы. Она шла ради истории. Ради
звуков. Ради вкусов. Ради того, чтобы чужое стало близким. Чтобы за каждым холмом открывался новый мир. Сайя Учиха
шагнула вперёд — в странствие. И саке в её руке пело на ходу:
— Пей и иди. Пей — и будь свободна.